Ворон
Рудашевский, Е.
Я и мой выбор
Дагазиева Н.С., учитель русского языка и литературы МБОУ «Гимназия №11», Елец
Вопросы, поставленные в произведении, интересны подросткам от 14 до 18 лет. Читая повесть, школьники размышляют о взаимоотношениях взрослых и детей, жестокости и доброте, взрослении и самоопределении, об отношении человека к природе. Сумеет ли герой сделать роковой выстрел или прислушается к своему сердцу, проявит сострадание? А может быть, побоится насмешек и осуждения взрослых охотников? Эти вопросы волнуют читателей-подростков, побуждают размышлять не только о взаимоотношениях человека и природы, но и о выборе своих жизненных принципов и ответственности за него.
О сюжете в двух словах
Во всех повестях Е. Рудашевского поднимаются экзистенциальные вопросы о жизни и смерти, о свободе и счастье, о смысле человеческого бытия. Но центральной остаётся проблема экофилософии, взаимодействия природы и человека. Проходя через испытания, герои открывают не только окружающий мир, но и самих себя. Читатель наблюдает нравственную эволюцию персонажей-подростков, которая изображена с большим психологизмом. Повесть «Ворон» завершает «экологическую трилогию» Рудашевского. Получивший, как и многие его сверстники, представление о жизни и смерти из компьютерных игр и второсортных блокбастеров, не понимающий истинную цену жизни, не чувствующий чужой боли Дима поначалу относится к охоте, как к приключению. Но видя страдания животных, подросток испытывает целую гамму разных чувств. За изменениями в душевном мире героя очень полезно наблюдать сверстникам-читателям.
Эксперты II Всероссийского фестиваля методических разработок «Через чтение к развитию личности»
Дима нажал на спусковой крючок. Но ещё раньше, за доли секунды до этого, сместил прицел влево. Выстрел оглушил. Соболь сдёрнулся. Побежал вверх по дереву. Промазал. Дима промазал… Грохнул второй выстрел. Дядя подстраховал племянника. Соболёк как-то сразу отлип от коры. Безжизненной тряпкой полетел вниз. Ударяясь о ветки, переворачивался. Шлёпнулся в снег. – Фу! – Николай Николаевич крикнул подбежавшей Тамге. – Фу, кому говорят! Дима весь обмяк. Едва не выронил ружьё. Он понял, что промахнулся намеренно. Пытался убедить себя, что всему виной была дрогнувшая рука, но тщетно. Он сам всё испортил. Выстрелил в сторону. Но почему? От обиды и едкого презрения к себе выступили слёзы. «Почему?!» – твердил Дима и не находил ответа. Сашка бы попал. Он бы не сомневался. «Headshot!» и крик радости. Улыбка настоящего охотника. И первая добыча в руках.

Дядя подозвал юношу к себе. – Ну ты мазила. В такого с закрытыми глазами стреляй, а ты устроил петрушку. «Он не знает, что я нарочно! Ну конечно, не знает. Думает, я просто промазал. Перенервничал и пальнул мимо. И хорошо, пусть так думает». – Говорил ведь, тренируйся на кошках. Ладно, чего тут. Забудь. А теперь смотри сюда. Учись. По снегу были разбросаны рябины крови. Соболёк лежал весь напружиненный. Вёл челюстями, будто глотал – глотал воздух и не мог надышаться. Глаза у него были мутными. Тонкой блестящей корочкой в них застыл страх. Видел поймавших его людей, вздёргивал лапки, но убежать не мог. Только что таился в безопасности, а теперь лежал здесь, умирал. Дядя ворочал его как кусок мяса на прилавке, оценивал шубку, а соболёк из последних сил сопротивлялся. И когда лапки замерли, продолжал бессмысленно водить челюстями. Пуля пробила ему горло. Крови получилось много, и дядя был недоволен.

Юноша не мог оторваться от отчаяния, безнадёжности в глазах соболя. Не осталось ни мыслей, ни чувств. В Диме всё выстудилось белой пустотой. Хотелось, чтобы всё замерло. Стоять тут час за часом и неотрывно смотреть в эти глаза, ловить каждое сокращение мышц, каждое движение окровавленной головки. Приблизиться к соболю, услышать его затихающее дыхание, почувствовать, как на руках стынет его горячая кровь. По щекам прошёлся холод. Дима понял, что плачет. «Только бы дядя не заметил».
Отрывок