У пёсика Утикана желтовато-чёрные подпалины на боках. В
роду его были овчарки. Он недавно начал открывать глаза. Мама с братом говорят:
— Глазки только
прокололись, когда хорошо бегать начнёт?
Я принялась разглядывать глаза у собак. Глаза как глаза, ни у
кого проколотых нет. Сказала дома, а мне:
— О чём ты? Куда глаза денутся, есть у всех.
— А зачем
вы тогда щенку их прокололи?!
Мама подняла Утикана, заглянула ему в мордочку и объяснила:
— Щенки
рождаются слепыми, а когда глазки открываются, это называется «прокололись».
Ой, правда, глазки у
щенка сизые ещё, совсем немного поблёскивают.
А если самой попробовать веки ему пошире открыть? Я
дёрнула за собачье веко, и брат отобрал у меня плачущего пёсика:
— С ума, что ли, сошла? Незрячим
сделать хочешь?! — да как даст мне подзатыльник!
Я заревела во весь голос. Больно не было, но в груди
зажглось от обиды. А тут и мама добавила:
— Прекрати рыдать, плохое накличешь! — и погрозила прутом.
— Больше не мучай собачку! — велел брат. — Если будешь мучить, из Утикана никогда не вырастет
охотничий пёс! Поняла?
Услышав это, я ещё горше заплакала.
— Замолчи! — Мамин прутик прошёлся по
моей попе.
— Ой, помогите! — закричала я во всю мочь. — Помогите, люди, тут меня бьют!
На мои
крики прибежала старушка-соседка Ачча и вступилась:
— За что ребёнка обидели?
— Щенка мучает, —
сказал брат.
Старушка ласково коснулась моей мокрой щеки.
— Ну-ну, не плачь! Пойдёшь к нам?
—
Пойду!
Я собрала своё игрушечное «хозяйство», надела поверх домашнего платья новое нарядное, взяла
свою чашку и тарелку. Ни разу не взглянула на мать и брата. У двери сказала:
— Свою собаку Юрюмэ с
собой забираю.
И вот мы с Юрюмэ зашли в соседский чум.
— О-о, Нулгынэт к нам в гости пришла! —
обрадовался старик.
— Я не в гости, я насовсем к вам переселилась. Теперь вашей дочкой буду.
Старик заулыбался:
— Вот и славно! Будет теперь кому дрова рубить, таскать, печь топить, лёд
носить, а то ведь я-то старый стал!
— Новую дочку оладьями с сахаром угощу! — засуетилась старушка
Ачча.
Я сидела между стариками, пила чай с молоком и вела с ними разговоры о жизни. О том, что я к ним
переехала, — ни слова.
После сытной еды и приятной беседы мне захотелось спать. А спать-то и не на
чем. Постель дома осталась.
— Ой, нет у меня тут ни одеяла, ни подушки, — закручинилась я.
— За
чем дело стало? — говорят старики. — Иди да принеси.
Но я уже поняла, что, даже если принесу свою
постель, всё равно не смогу спать в чужом чуме. Поэтому сказала:
— Меня побили, это правда, но
всё-таки я, пожалуй, домой пойду. Может, не выгонят. В сторону их щенка ни разу не посмотрю.
Старики
тихо засмеялись. Я собрала вещи, и мы с Юрюмэ отправились обратно.
Мы бежали со всех ног, поэтому у
входа я упала, и мои вещи рассыпались по полу. Мама и брат разом вскочили, убрали игрушки. Я поставила
чашку с тарелкой на стол, легла на свою постель и сразу уснула.